Тёмное место

Частный дом — скрипучие половицы, подозрительные соседи и мрачные фигуры за забором. Неупокоенными душами кажутся городским жителям ветки при свете луны, шелест листвы чудится призрачным шепотом, а шорох травы вызывает в памяти запах серы, сигналя о приближающейся армии нечисти.

На семнадцатилетие родители сделали сюрприз, сказав, что мы переезжаем в пригород. Домик, небольшой огород, туалет на улице, час ехать до центра и невозможность добраться обратно после восьми вечера… продолжать список недостатков деревенской жизни можно бесконечно, но я был рад. Я не псих и не затворник, просто надоело соседство с трупами.

С рождения я жил на втором этаже десятиэтажки напротив кладбища. Если выйти на балкон и вытянуть руку, то можно потрогать многолетний орех, росший по ту сторону изгороди.

Каждый вечер солнце садилось за горизонт, и на меня накатывала паника: «А вдруг скелеты вылезут из могил? А вдруг демоны придут? А вдруг злой маг использует нас для ритуала. А вдруг…». От бессонных ночей спасали только слова отца:

-Дима, ты же большой мальчик и должен понимать, что до второго этажа зомби не доберутся… — Мой детский ум быстро складывал ноль плюс ноль: зомби тупые, а значит они до первого этажа долезут с трудом, но до второго точно не смогут.

Отец закрывал дверь, я оставался в комнате один, и возвращалась тревога. Не страх, а скорее грусть. Соседи снизу могут пострадать, а живущие наверху всегда будут в безопасности. Я завидовал живущим на девятом, им ничего не угрожало, даже дракон, который мог бы приземлиться на крыше.   

Говорят, человек привыкает ко всему. Сначала я перестал бояться одергивать шторы по утрам, а потом начал мысленно здороваться с Михаилом Андреевичем и Жанной Аркадьевной — ближайшими к окну моей комнаты могилами. Они никогда не отвечали, чему нельзя было не радоваться.

В моем положении начали проявляться плюсы: можно было рассказывать друзьям бесконечные страшные истории (конечно выдуманные), и у меня была возможность высыпаться, в отличии от одноклассников, живущих рядом с городскими площадями и автострадами.

Наконец мне окончательно стало понятно, что мертвые остаются среди мертвых, а магии не существует. Много разных сатанистов проводили ритуалы, но им удавалось призвать только Александра Юрьевича, бессменного сторожа кладбища.

Я вырос, полностью адаптировался, и жизнь стала обыденной, рутинной и похожей на жизнь в любом другом месте. Так было почти всегда, кроме особенных дней, когда приходила тревога. Они ничем не отличались от остальных: не шел дождь, не было полнолуния и даже астрологические календари с глупыми пророчествами били мимо. Все было как обычно, но волосы на теле вставали дыбом, в комнате становилось холодно, независимо от показаний градусника, а окна хотелось не просто закрыть поплотнее, их хотелось заложить кирпичом, чтобы ни капля света не пробивалась наружу.

За четыре с половиной года жизни в деревне это чувство забылось, но сегодня я вышел покурить и не успел дойти до излюбленного места в конце огорода, как снова пробрало. Казалось, шумит дождь, но это был ветер. Молодая луна показалась такой далёкой, чужой, а затем её поглотили тучи. Чудился запах кладбища, едва различимый, но уникальный. Захотелось сесть обхватив колени, заплакать, убежать. Только опыт помог не завизжать, когда донесся слабый лай, а за ним едва различимые слова:

-По-мо-ги. Мне.

Я сделал несколько шагов и прислушался. Ничего. Внезапно стало тихо. Ветер прекратился, а луна окончательно спряталась за тучи. Ночь снова стала обычной, но тревога не проходила. Чувства вопили о несуществующей опасности, и было решено курить здесь, ведь до места в конце огорода идти стало страшно. Пускай родители злятся, но нервы дороже

Половина сигареты мгновенно истлела, осветив траву красным. Я втянул в легкие дым и несколько секунд подождал, прежде чем его выпустить. Кончики пальцев начало покалывать, заболела голова, но затем пришла легкость, исчезла мнительность, а недавние мысли стали выглядеть смехотворно.

Тело потяжелело, я присел на траву. От земли тянуло холодом, будто было не начало осени, а середина зимы в Сибири. Снаружи она была теплой, но от нее веяло морозом, будто под парой сантиметров грунта зарыт айсберг.

-Никогда раньше не замечал такого… — сказал я вслух и сделал новую затяжку.

Бумага обожгла пальцы, бычок выпал из рук, и только теперь я заметил, что сигаретный дым не поднимается вверх, рассеиваясь, он стремится к земле и стелется над ней.

«Из какой же дряни сейчас делают сигареты?» — поднимая окурок, подумал я.

Мрак

Я зашёл в дом. Хлопок от закрывшейся двери разнесся по коридору, я щелкнул выключателем — лампочка не загорелась. Деревенские дома постоянно перегружены приборами: десяток холодильников, пяток хлебопечек, пара плиток, бойлер, котел, электрочайник. Выбитые автоматы явление обычное.

Включил фонарик и отправился обратно на улицу, к щитку. Луну поглотили черные тучи, вокруг наступила абсолютная темнота. Похоже, поселок остался без электричества. Окружающий мир замер. Никакого шума трассы, никаких пятен света от соседских окон, никаких пьяных криков из бара. Моя вселенная сжалась до тусклого пятна фонарика, который подрагивал в руках.

Ноги предательски задрожали. Сотни просмотренных фильмов ужасов давали о себе знать.

Страх. Он заставляет взрослых совершать ошибки, на которые даже дети не способны. Он отключает мозг и логику, а все твои доводы сводятся всего к двум вариантам «сражаться» или «бежать».

За мной наблюдали из каждого темного угла. Фонарик на телефоне был слишком слабым, чтобы достать до соседских окон, но я все равно направлял его в пустоту, пытаясь разглядеть что-то в размытых очертаниях. Неопределенность пугала, необходимо было увидеть, что за темными окнами никого нет.

Двадцать метров до щитка заняли целую вечность. С пробками все в порядке, проблема не у нас. Теперь появилась хоть какая-то определенность, но страх не отпускал.

Последний раз я испытывал подобные чувства в одиннадцать лет, когда должен был ночевать один, а друзья, прознав об этом, вывалили на меня несколько десятков страшных историй. Многие были про оживших мертвецов с кладбища, но остальные действительно жуткие. В ту ночь я спал в ванной, заперев все двери.

С возрастом появились более действенные способы борьбы со стрессом.

Я присел, облокотившись о стену, закурил. Странные ощущения: каждая мышца напряжена, адреналин зашкаливает, а в ушах стучит кровь.

Сигарета вернула каплю здравомыслия, но все пошло не по плану. Вместо расслабленности пришла настороженность. Я выключил фонарик и стал прислушиваться, вглядываясь во мрак в направлении соседских домов. Постепенно в темноте начали проступать знакомые очертания, но ничего больше разглядеть не удавалось.

Я закурил еще одну и, наконец, расслабился. Стало немного стыдно. Как такая хрень пришла в голову? Зачем вообще чего-то бояться у себя дома?

Темнота

Я врезался в косяк двери, когда заходил в дом. Голова кружилась от двух сигарет, выкуренных залпом, зато прошла тревога. Больше не казалось, что рядом прячутся жуткие монстры, жаждущие съесть мои внутренности, но дом казался другим, будто стал меньше, а углы острее. Стал каким-то готичным.

Никотин не уничтожил мрачные фантазии, а отогнал их на время, но те не собирались сдаваться.

-Мам, пап, вы где? — нужно отвлечься, а что может быть лучше разговора с родителями? Они всегда знают, что тебе нужно, хоть это всегда расходится с тем, чего ты хочешь.

-Мы на кухне, — раздался хрипловатый голос.

-Мам, ты заболела?

В доме пахло мясом и гарью. Похоже, мать пыталась приготовить ужин, но снова увлеклась сериалом.

За столом сидел отец, спиной к двери. Интересно, а почему он так сгорбился? Никогда не замечал за ним такого. Что-то казалось в нем необычным, но я скинул это на простуду.

-Кушать. Подано, — прохрипела мама. Я, вздрогнув, направил ей в лицо фонарик и закричал.

Лицо принадлежало матери, но это была не она. Впавшие глаза были совершенно белыми, кожа на лице потрескалась, из образовавшихся трещинок сочилась кровь, челюсть словно была вывихнута, зубы покрыты чем-то зеленым, а по губам стекала, капая на пол, слизь.

Я дернулся в сторону, крышка сковородки откинулась, открывая прожаренный труп кота.

Запах ударил в нос, желудок сдавило спазмом. Чудом удержал в руках телефон и направил фонарик на отца. Его лицо выглядело в разы хуже, чем лицо существа, которого я принял за мать. «Отец» хищно оскалился, сделал рывок мне на встречу, но ударился о стол.

-Неужели ты оставишь нас без ужина… сынок? — прохрипело существо, протягивая длинные пальцы, с которых частично слезла кожа, обнажая кости, обтянутые мышцами.

Дернувшийся на сковородке кот, летящая в стороны посуда, вытянутые вперед руки — все замедлилось в десятки раз, даже собственный крик повис в воздухе. Только мысли продолжали течь в прежнем темпе. Это выглядело как чудовищная издевка: я мог наблюдать, но все было слишком медленным, чтобы что-то предпринять.

На столе лежал нож, рука сама потянулась к нему, но зависла в паре сантиметров. Я представил, как всаживаю его по рукоять в живот существа и прокручиваю. Оно издает булькающий звук, выплевывает комок слизи, но мгновение спустя мир становится обычным, а у меня на руках умирает настоящий отец.

Уроки детства не прошли зря, в голове была мысль: «Сверхъестественного нет, ты убеждался в этом на протяжении множества лет, так с чего бы именно сейчас все изменилось? Тебя накачали, это все ненастоящее». Все чувства кричали о реальности происходящего, но у меня не было права на ошибку.

Рванулся к окну, собрался прыгнуть, но мерзкая рука коснулась плеча, и будто удар тока, пришло мгновение благоразумия. Только в фильмах можно выпрыгнуть в стеклянное окно и остаться невредимым. В реальности у меня были все шансы получить множество ран и истекать кровью, пока монстры до меня не доберутся (если, конечно, все это не иллюзия). Я представил, как они пожирают меня, начиная с ног, а я не в силах пошевелиться или закричать.

Нырнул под стол. Врезался головой в ножку табуретки, задел плечом дверной косяк и выбежал на улицу, схватив кроссовки.

Земля казалась обжигающе холодной.

-Не оставляй нас… — хриплые голоса отдалялись.

Со стороны дома донесся жуткий рев, будто зверь упустил добычу.

Ступни пылали, словно под ногами были раскаленные угли. Один из носков промок: где-то по дороге повстречалось стекло или острый камень. Попытался надеть кроссовки, но не удержал равновесие и упал набок, не в силах встать.

-Не бывает такого! Не бывает!

Спустя пару минут слезы закончились, появилась боль. Правая сторона, на которой я лежал, ныла, будто сначала было обморожение, а потом меня избили.

Неосознанно достал телефон и посмотрел на полосу сигнала сети.

-Ну конечно, — вырвалось у меня, — в параллельном мире обязательно должна ловить связь. Сюда же частенько заходит мой оператор, чтобы обслуживать старые вышки и строить новые!

В телефонной книге выбрал номер мамы и набрал. Может так получится обойти галлюцинации?

Раздались гудки, а затем подняли трубку. Мама молчала, но такое бывало, она иногда ждала, что я начну говорить первым.

-Алло, мам! Меня чем-то накачали, я не знаю, где нахожусь. Заберите меня!

-Ты пришел ко мне домой, не уйдешь теперь живой. Нет спасенья для тебя, спереди лишь смерть твоя.

Мерзкие голос умолк и начали раздаваться крики множества голосов. Телефон выпал из рук, но благодаря чехлу он остался целым. Меня затрясло. Это не похоже на галлюцинации от наркотиков или шизофренический бред. Это происходит на самом деле!

Я включил на телефоне фонарик и взглянул на время. Было 6:16

Зловещие тени

Слишком больно, чтобы быть сном, слишком реально, чтобы быть галлюцинацией.

 -Давай, Дима, иди, — сказал я себе шепотом, почти мысленно, боясь, что кто-то услышит.

Каждый шаг эхом боли проходил по телу. Хотелось остановиться, но свет фонаря выхватывал из темноты голые ветви деревьев, кусты и почерневшую траву. Каждое новое очертание заставляло вздрогнуть. В черном мраке за заборами мог кто-то стоять, но сил проверить не нашлось.

Никогда не был мастером тихой ходьбы. Шаркающую походку даже днем было слышно за несколько улиц, но сейчас шум — непозволительная роскошь. Спустя полкилометра я научился идти почти бесшумно, но фонарь был главным предателем. Он позволял видеть предметы на расстоянии не больше пяти метров, зато меня было видно за несколько километров.

Откинул чехол, в глаза ударил яркий свет экрана, ослепивший на пару секунд. Зеленый индикатор зарядки обрадовал.

-67% батареи хватит на сутки, если не играть в игры — шутка прозвучала совершенно не смешно, очередная попытка расслабиться провалилась.

Дрожащим пальцем я нажал на экран.

Фонарь потух.

Абсолютная тьма

Случайные образы, неосознанные шаги и весь мир, который словно сделан из желе — здравомыслие растворилось в образах изнеможенного сознания. Бред переплетался с реальностью (если признать ЭТО реальностью). Мир возникал перед глазами, чтобы снова исчезнуть, потяжелевшие веки то и дело опускались.

За прожитое в деревне время я выучил дорогу и уже не раз возвращался пьяным, что позволило мне идти в абсолютной темноте. Если вернусь домой, в настоящий дом, то напишу книгу «Как бухло спасло меня от монстров».

Дорога казалась слишком долгой, но в случайные моменты просветления всплывала четкая мысль «Я иду правильно». Остальное время я был в плену повторения математических уравнений, цитирования детских стихотворений, образами величественных выступлений со сцены, которых никогда не было, воспоминаниями о пьянках, которые, казалось, навсегда стерты, и особенно часто звучали бесконечные голоса родителей. Они просили вернуться, говорили бежать, обижались, что я не оценил заботу и не съел кота, грустили, что я оставил их голодным, убеждали меня, что все нереально, повторяя, что я должен найти выход, говорили, что я заболел и мне нужно вернуться домой. Они говорили и говорили, и говорили… Бесконечный шепот в голове…

Обессилев, я рухнул на землю. Сознание потухло.

Урок

Скрежет разнесся по кабинету. Учитель вел ногтями по доске. Сердце сжалось, хотелось оглохнуть.

-Хватит, пожалуйста! — промямлил я высоким голосом и, вздрогнув, посмотрел на свои маленькие ладошки.

Передо мной лежал пенал с дигимонами и какой-то конспект, а рядом сидела девочка лет 14.

-Ты кто?  — неожиданно спросил я.

-О, Димочка, ты проснулся. Я хотела ее отвлечь, но Надежда Владимировна заметила, что ты спал, и…

-Настя? — в голове сложилась цельная картина.

Я вспомнил, как всю ночь смотрел ужастики. Надеялся, что после первого лягу спать, но ночь прошла незаметно. Утром, когда вернулись родители, они обрадовались моему раннему пробуждению…

Я обнял Настю. Полновата, потому все ухаживания были проигнорированы, но сейчас видеть ее было лучше всего на свете.

-Дима? — девочка посмотрела на меня удивленно.

-Как же я рад, что это всего лишь сон!

Казалось, этот момент длился вечность, но спустя секунду мерзкий скрип вернулся и стал громче.

-Ва-д-д-д-димов, к д-д-д-доске! — голос напоминал стрекотание большой мерзкой цикады.

На меня уставились с десяток черных глаз. У доски стояла не моя учительница, а насекомоподобный монстр.

-Я ск-к-аз-з-зала к д-д-дос-к-ке! — жвала на лице задвигались.

Не мог отвести взгляд, не мог пошевелиться.

Существо сделало небольшой шаг вперед, а потом резко развернулось и начало скрести по доске коричневой лапой, похожей на богомолью.

Звук был громким. Его было невозможно выносить.

-Хватит, — закричал я и зажмурился, закрывая руками уши.

В одно мгновение все прекратилось.

Я лежу на скамейке на автобусной остановке, но картина отличается от обычной. Привычных высоких деревьев нигде нет, только множество карликов, похожих на кустарники-переростки. Они тянутся голыми ветвями в разные стороны, будто пытаясь захватить больше пространства. Ветви острые, словно каждое утро их натачивал неизвестный мастер. Множество шипов напоминали паутину. Казалось, что эти «деревья» с нетерпением ждут новую жертву.

Проснувшись от одного кошмара, оказался в другом.

Скрежет повторился, но теперь звучал иначе. Звучал так, будто по асфальту тянут мешок с пластиком.

Вставать не хотелось. Плохо покрашенная прогнившая деревянная скамейка оказалась лучшим, что со мной случалось за последние пару часов. От нее не тянуло могильным холодом, контакт не вызывал боль, но, главное, она не пыталась меня убить. Совершенно нормальная скамейка, что может быть лучше в этом безумном месте?

Не хотелось терять связь с чем-то столь привычным, но шум становился все ближе. Я спрятался за угол остановки и стал наблюдать в тонкую щель. Вокруг стало немного светлее, теперь можно было различать очертания предметов, а небо превратилось из черного пятна в красное.

Из темноты появилась скрюченная фигура. Она несла на себе кого-то, кто при ближайшем рассмотрении оказался человеком. Он безвольно свисал с его спины, цепляясь туфлями за каждую щель в асфальте.

Существо подошло к остановке и закинуло человека на скамейку. Тот вскрикнул, но кляп заглушил звук.

-Зам-м-молчи, тебе же-же услугу де-л-л-лаю, — булькающим голосом проговорило существо. Во время разговора у него изо рта капала слюна, — оставлю на зем-м-м-мле – умрешь раньше… Жа-аль, нельзя т-тебя прос-с-сто съесть.

Я пристальнее осмотрел жертву: никаких нарушений пропорций, никаких уродств или отклонений, это нормальный человек! Нужно что-то делать… Нужно его спасти, уж он точно сможет объяснить, что происходит!

Планы рождались и тухли, а я никак не мог решиться. Не хотелось оказаться на его месте. Кровь в ушах бурлила, а страх начал отступать перед надвигающейся волной адреналина. Мне нужны ответы!

Я начал оглядываться в поисках чего-то тяжелого, и в этот момент улицу освятил тускло-зеленый свет. Он появился откуда-то из-за угла и становился все ярче.

Оцепенение охватило тело, когда рядом возник автобус — обычный советский ЛАЗ. В салоне горел темно-красный свет, но у входа, спереди, освещение было зеленым. Я посмотрел на водителя и увидел обтянутый тонким слоем кожи череп, у которого глаза горели зеленым светом. Он медленно повернул голову и посмотрел на меня.

Я закрыл рот руками, но, кажется, у меня все равно вырвался тихий крик.

Мне показалось, что сейчас водитель выйдет и расправится со мной, но, похоже, ему до меня не было дела. Он медленно перевел взгляд на существо, которое стояло на остановке. Оно оживилось и подняло человека, ласково приговаривая:

-Б-быть на твоем-м-м месте больш-ш-шая честь.

Существо затащило человека в автобус, положило перед водителем, а затем одним ударом перерезал горло единственному, кто мог мне объяснить, что происходит. Кровь брызнула из артерии, а убийца с удовольствием наблюдал, как человека покидает жизнь. Когда давление упало, он набрал в ладони крови и хлебнул.

-Хо-ро-ший бы-ыл.

Водитель, меланхолично наблюдавший за процессом, просунул руку в окошко для денег, подвинув нож, который туда положил убийца, и расправил ладонь. На ладони появился небольшой зеленоватый вихрь, труп засветился, из него вылетело маленько облако, которое растворилось в вихре.

Убийца заулыбался и начал тараторить:

-Мы еде-е-ем до…

Он не успел договорить. Водитель схватил нож, воткнул его в темечко существа, несколько раз провернув.

-Проезд подорожал. Теперь две души, — после этих слов он подставил правую руку к горлу монстра. На несколько секунд его тело засветилось зеленым.

Обтянутый кожей через посмотрел прямо на меня:

-Ты едешь?

Это существо говорило четко, практически не издавая посторонних звуков, отчего пугало еще больше.

-Куда? — тупо ответил я, мысленно прощаясь с жизнью.

-У меня один маршрут.

-Какой?

-Ты заходишь?

-У меня нет за проезд… — испуганно сказал я и попятился.

-Уплачено, — он посмотрел на трупы.

Я остановился.

-Вы меня не убьете?

-Возможно, но не сейчас. Ты едешь?

Кровь в висках стучит, мир заливается черным цветом, тускнеет, теряет четкость, все чувства говорят бежать, но я делаю новый шаг вперед, переступаю первый труп, обхожу второй, сажусь в кресло и смиренно кладу сжатые вместе руки на колени.

Взревел двигатель, закрылась дверь, автобус дернулся и поехал, а я все еще был жив.

Искра

Мы проносились мимо скомканных очертаний, разглядеть что-либо было невозможно. В салоне было тепло, силы утекали, как песок сквозь пальца. Я уронил голову на колени. Под сиденьем впереди лежал помятый лист бумаги, который уже наполовину утонул в луже крови. Что было на нём написано? Неважно! Бороться со сном становилось всё труднее. Всего пара секунд, дам глазам отдохнуть. Звуки исчезли, в ушах зазвучало биение собственного сердца, удар, еще один и абсолютная тишина. Величайший самообман в истории: «Всего пару минут с закрытыми глазами, никакого сна».

-Выходи, — донесся отдаленный звук. Он был знакомым. — повторять не буду.

Это говорил водитель. Он уже убил двоих, не следует заставлять его нервничать.

-Уже, да, секунду, — я испугался собственного голоса, он был хриплым и чужим. В горле пересохло, голова кружилась и подступала тошнота.

Я споткнулся, когда сбегал по ступенькам, и вывалился из автобуса. Мне казалось, что нужно поблагодарить, водитель единственный за все время, кто не пытался меня убить (не считая скамейку). Может он все же не плохой, лишь страшный на вид? Если задать ему пару вопросов, то он ответит?

Родилось столько планов и идей, но желудок решил иначе. Меня вырвало.

Спустя пару минут, когда перестало тошнить, я прополз пару метров на четвереньках, вытер ладонью лицо, упал на землю и разрыдался. 

-Что происходит? Почему я? За что? — сквозь всхлипывания я повторял те самые вопросы, которые, наверное, задает каждый в такие моменты. Хотя кто еще оказывается в таких ситуациях? — Всю жизнь пытался вести себя разумно, не влипать в неприятности, следить за здоровьем, а что получилось в итоге?

Я вытер соленые слезы, оказавшиеся на губах.

-Разве жизни у кладбища, постоянные мигрени и приступы паники было мало? За что ты так со мной? — закричал я, глядя в небо, и моментально замолчал.

К кому я обращаюсь и как вообще мог забыть, где нахожусь? Тело словно само поднялось с земли, а в голове всплыли образы того, что было в прошлый раз после небольшого контакта с ней. Голова кружилась, тошнота не прошла, но на этом все. Никакой обжигающей боли, а ведь по правилам этого мира меня должно было хорошо скрутить, я немало пролежал на земле, минут пять точно.

Дотронулся до земли и испуганно одернул палец, но ничего не произошло. Никакого холода, прилива страха или подобных чувств, которые раньше приходили мгновенно. Что-то было не так.

Я поднял голову, рядом был памятник Пушкину. Между трещинок пробегали красные разряды, напоминающие молнии, но в остальном он выглядел совершенно нормально. Никаких уродливых искажений, свойственных этому миру. Вокруг него тьма будто расступалась, а граница света была почти осязаема.

Я вышел за границу.

Мгновенно повеяло холодом, а стоило коснуться земли, по всему телу будто прошел электрический разряд и палец заболел, как после легкого ожога.

Находиться здесь было приятно, бюст отгонял тревогу. Больше всего хотелось свернуться калачиком возле постамента, закрыть глаза и уснуть. Я сделал несколько шагов вперед и внезапно остановился: «Небольшая передышка… Всего на минуточку, просто передохнуть, да?».

Пара десятков мысленных подзатыльников привели меня в порядок. Никто никогда не ложится на минуточку. Если усталости скапливается достаточно, чтобы все мысли крутились вокруг подушки, значит стоит голове оказаться на ней, как пропадаешь для мира на несколько часов. Сколько историй читал, где доблестные герои так глупо умирали, а сам чуть не стал жертвой. Книги не делают людей умнее, людей делает умнее анализ этих книг. Можно прочитать сотни произведений, но не извлечь из них ни единого вывода, можно носить в голове сотни цитат, но быть неспособным мыслить самостоятельно. Это, похоже, как раз мой случай.

Фанат фантастики едва не попался на клише.

В фильмах пощечина отрезвляет. Я засыпал себя ударами, но не стал от этого бодрее ни на грамм. Было сложно уходить из уютного места в опасный полумрак, где может скрываться что угодно.

Стоило выйти из круга, как за спиной словно захлопнулась дверь. Мир снова стал жутким и темным. Здесь не наступал день в привычном смысле, но он отличался от ночи тем, что абсолютная темнота превращалась в вязкий полумрак, где можно различать очертания и даже рассмотреть вещи перед собой.

Если дома в деревне казались наполнены чем-то ужасным, за каждым кустом скрывалась опасность, а любое дерево выглядело хищным монстром, то здесь, в городе, все иначе. Улицы выглядели заброшенными и безжизненными. Сотни пустых окон многоэтажек пялились на тебя, и возникало чувство, что это не метафора, но сами дома казались пустыми.

Опасаясь каждого шороха, я шел пригнувшись. Прижимался к заборам, прятался под балконами, опасаясь случайных порывов ветра (он пугал больше всего, ведь раньше был абсолютный штиль), но чуть позже осмелел и пошел по центру улицы.

Будь у меня наблюдатель, который следит за моими действиями, этот поступок он бы точно признал самым бессмысленным, глупым и опасным. Это было одновременно и правдой, и нет. Ничто не пугает так сильно, как абсолютное, всепоглощающее, непроницаемое одиночество. Вокруг почти центр города, но он совершенно пуст. В настоящем, моем, мире никто никогда не видел его таким, и это пугало больше, чем монстры. Он них можно убежать, но что делать, когда не происходит совершенно ничего?

Не было желающих сожрать мои внутренности, никто не скрывался в темноте, лишь земля безразлично ожидала, пока я ослабну и прилягу, чтобы больше никогда не встать.

Тень, стоящая посреди дороги, возникла внезапно и из ниоткуда. Она походила на человека, нарисованного старыми черными красками. Лишь очертания, никаких деталей.

Я попытался к ней прикоснуться, но прошел сквозь. Это может показаться глупым, но я чувствовал, что она не отсюда. В ней было нечто чуждое этому миру, и нечто столь банальное для моего. Возможно, походка, жесты… Здесь все более дерганное, резкое, а ее движения были плавными и естественными.

Я пытался привлечь внимание тени, но ничего не выходило, она продолжала идти вперед, не замечая меня.

Появилось чувство, что дорога домой где-то рядом, нужно лишь заставить тень обратить на меня внимание. Тень казалась мостиком домой, но она меня не замечала. Перепробовав все варианты, я использовал последний и самый глупый — закричал. Стоило бы перед этим оглянуться… улица изменилась.

Едва различимые очертания зданий размылись. Мой крик утонул в густом тумане, который тянулся из двери кинотеатра. Слабый скрежет пронесся по улице. И еще раз. И еще. Звук становился все громче, а я замер, пытаясь найти источник.

В темноте возникли слабые очертания чего-то напоминающего змею. Несколько секунд я пристально вглядывался, а потом дернулся в сторону. Оно напало. Это была не змея, а скорее когтистое щупальце огромного монстра. Оно пыталось вцепиться в ногу, но мой рывок испортил план. Я высвободился, но на лодыжке остались глубокие царапины.

Я побежал, волоча раненную ногу, кровь начала заполнять кроссовок.

Перед глазами поплыло, руки затряслись: “Что если шипы отравлены? Меня ждет медленная и мучительная смерть в неизвестном для меня мире?”

Я представил, как родители пытаются дозвониться на выключенный телефон, а друзья пишут знакомым в поисках меня. Безуспешно ищет полиция (без особого рвения), а потом дело переносят в архив. Я официально пропадаю без вести. Отец будет успокаивать мать и постепенно придет смирение, но они до последних дней будут надеяться, что в их дверь постучат, а за порогом окажусь я. Друзья, наверное, сначала будут отшучиваться, что меня можно найти в жарких странах, отдыхаю где-нибудь на Гоа или Бали. Некоторые смогут в это поверить, кто-то будет грустить, но вскоре про меня забудут. У меня даже не будет могилы. Мои бренные остатки будут догнивать в этом проклятом мире, а все мои близкие и знакомые просто продолжат жить, будто меня никогда и не было.

-Все продолжат жить и радоваться, пока я буду мертв? Ну уж нет. Никогда ни в чем не был в числе первых, думаю, не стоит это менять в игре «Кто первый умрет».

С этими мыслями я обнаружил себя в состоянии, которое напоминало смешение позы эмбриона и стойки спящей цапли. Руками обнимал колени, но в то же время полусидел на одной ноге, пока вторая, раненая, была слегка приподнята над землей.

Нужно было срочно отсосать яд, но гибкости было недостаточно, чтобы сделать это стоя на одной ноге. Оглядевшись стало понятно, что присесть негде. Пришлось выбрать единственное решение, на которое оставались силы – забить. Впереди была нелегкая цель – выжить, но энергия была на минимуме, потому отсасывание яда, спустя пять минут, затея довольно бессмысленная. Если ситуация со смертью от яда казалась нерешаемой, то с кровотечением нужно было срочно что-то делать. Что?

Взять кусок от рубашки? Холодно, а если останусь без рукава, окоченею.  Поиграть в хипстера и оторвать кусок джинсов ниже, чтобы перевязать ногу? С одной стороны, волосы на ногах будут немного согревать, но с другой штаны придется искромсать до самого колена, чтобы хватило длины, да и чем резать? В голове проскочили картинки, как монстр убивает человека ножом, чтобы оплатить проезд. Нож все время лежал там, возле водителя, когда я выходил, он так же оставался на прежнем месте. Почему я такой идиот? Неужели нельзя было его схватить? Страшно, могут убить? Тут такое за каждым поворотом, а ведь мог обзавестись оружием… Я протер глаза, начал массировать виски и опустил голову.

-То… – воскликнул я, но сразу затих, — …чно. Шнурки!

Все равно у меня в планах не было бегать с раненой в двух местах ногой. Слишком крепко завязанные кроссовки не пригодятся. Из шнурков вышел отличный жгут, но, по-хорошему, нужно бы наложить бинт и продезинфицировать раны… Мне нужны медикаменты, еда, вода, отдых… У меня появилась безумная идея, но лучшее умереть в знакомом месте, чем где-то в неизвестности.

Утро

Туман рассеялся, мрак стал реже, а в небе взошла огромная красная луна и зависла над головой. От нее исходили легкие протуберанцы, напоминающие щупальца. Казалось, что даже спутник этой планеты, мира или чем бы ни было это место, тоже хищный.

Чем больше я задерживал взгляд, тем интенсивнее становилось чувство тревоги. Казалось он, она, оно, следует за мной.

Кровь хлюпала в кроссовке, а импровизированный жгут постоянно сбивался. Оставалось пройти стадион, еще один двор и покажется мой дом.

Я был в центре поля, когда услышал звук. Шум напоминал ворчание. Передо мной возникли ожившие детские кошмары: кто-то шатался, как пьяный, кто-то полз, у кого-то отсутствовали части тела, но все они направлялись ко мне.

-Зомби! — закричал я.

-Агргр, — ответила толпа и бросилась на встречу.

Они пытались окружить, но на пути к подъезду была небольшая брешь. Я побежал. Шурок-жгут съехал по ноге, болтаясь в опасной близости от земли (хоть бы не наступить!). Кровь хлынула из раны, мир перед глазами поплыл.

В голове не оставалось места для вопроса: «Как попасть в квартиру?». Сражайся или беги, остальное не важно. Детали вроде замков новых жильцов буду решать внутри. Может квартиры вообще нет.

Глупо вступать в бой с сотней зомби. Они хоть и полумертвые, но одной царапины может оказаться достаточно, чтобы превратиться в безмозглый труп с бесконечным голодом.

Мозг удивительная машина — я не мог думать о чем-то важном, зато в голове возник вопрос: «В чем между нами разница?». Отличие зомби от большинства людей (и меня тоже), лишь в том, что они уже мертвы. В остальном, если утрировать, то мы похожи. Одни хотят только жрать, съедать больше, чем возможно, а другие потреблять больше, чем нужно.

Я врезался в дверь подъезда. «Твою мать, домофон!». Дернулся вправо, собираясь лезть по решетке на окне первого этажа (здание, похоже, не изменилось. Тут оно выглядело так же, как в реальности), но мой взгляд остановился на ручке. Домофона не было, только кодовый замок, как десять лет назад.

Митинг пенсионеров на секунду встал перед глазами. Они собрались всем домом и говорили об опасности домофонов, говорили, что те излучают радиацию и перечислили еще несколько сотен якобы вредных факторов. Домофон сейчас стоил бы мне жизни, так что в чем-то они были правы, вред в нём точно есть.

Гомон за спиной становился все ближе…3-5-7. Раздался щелчок, дверь открылась. Я вбежал внутрь.

Вокруг было непроницаемо темно, и на несколько секунд повисла полнейшая тишина, а затем раздался глухой удар в дверь, еще один, а потом еще. Зомби всем телом врезались в подъезд, пытались сломать дверь. Скреблись слабыми ручками, мычали, но этого было недостаточно, чтобы попасть внутрь. Три цифры кодового замка отделяли меня от неминуемой гибели. Если бы они оказались внутри, то все было бы кончено, но теперь я сам запер себя в ловушке.

К счастью, они не могли ввести код, даже если бы знали цифры.

Внезапно звуки ударов перестали иметь значение, стали едва слышны, вместо них послышались слабые голоса.

-Дима…

Я инстинктивно отшатнулся от входа, но слова раздавались изнутри подъезда.

Снова появилось ощущение нереальности происходящего, облупившаяся зеленая краска на стенах, полусгнившие наспех покрашенные перила, ветхие ступеньки – все выглядело в точности как в детстве.

Невозможно было вспомнить, изменилось ли что-то четыре года назад, когда видел это место последний раз, или все было так же? «Может Марьяна Игоревна знает?» — перед глазами встал ее образ: сморщенная, как изюм, кожа, хриплый дрожащий голос, но неискоренимая бодрость в глазах.

Обычно дети не любят сидеть рядом со стариками, но, когда на скамейке появлялась она, рядом всегда возникала стайка карапузов, которые с интересом слушали скучный голос. Мы становились старше, переставали собираться вокруг нее (это делало уже другое поколение), но она все равно нам помогала. Маленькие услуги, которые в то время значили много. Ее легко можно было попросить похранить мяч или вынести попить, а она всегда со старческой уставшей, но доброй, улыбкой исполняла просьбы.

Самым осмысленным действием показалось постучать к ней в дверь и спросить, что вообще происходит. Если кто-то и знает ответ, то именно она. Я не собирался всерьез идти к ней, просто шел вперед, думая, что иду «домой», но на первом этаже шагнул не в сторону лестницы, а дальше, к столь знакомой с детства двери.  

Два проводка торчали из потрепанного временем звонка. Говорили, что это связанно со смертью ее мужа. После того, как его не стало, она перестала выносить громкие звуки – это одна из немногих историй, которую Марьяна Игоревна нам не рассказывала. Никому не рассказывала. Вокруг ходило множество сплетен, но никто не знал правду. Пожалуй, разговоры вокруг были интереснее, чем сама история, потому напрямую никто и не решался спросить.

Палец будто сам, против моей воли, коснулся кнопки звонка. Наваждение на мгновение отступило: «Дима, что же ты делаешь?» моментальный вопрос прошелся по телу вместе с легкой паникой, а следом возник аргумент: «Пытаюсь узнать ответы». Вмиг все показалось логичным.

За дверью раздалась механическая трель птиц, но они звучали неестественно, рвано, будто находились далеко отсюда, под водой. Затем последовал смех, и знакомый голос спросил:

-Кто там?

Безумие? Плевать! Лучший способ выжить среди сумасшествия – самому сойти с ума.

-Марьяна Игоревна? Это я, Дима, ваш сосед со второго этажа. Помните меня?

-Да, Димочка, конечно, входи, дверь отперта.

Ее дверь всегда была открыта. Раньше мне казалось, что она просто из людей другого времени, когда быть вежливыми нормально, когда помогать детворе нормально, когда оставлять дверь всегда открытой тоже нормально, но позже я понял – ей было плевать. Если бы ночью с ней или ее квартирой что-то произошло, то это не имело бы для нее никакого значения. Смерть ее не пугала, скорее наоборот.

Ее голос казался совершенно обычным, он был таким, каким его помню. Все стало как раньше, нормально. “Безумие, но я должен это сделать. Должен зайти. Зачем? Почему? Какие глупые вопросы!”. Дрожа, я нажал на ручку, дверь открылась. В коридор ворвался запах ветхости, будто распечатали вход в давно замурованный склеп.

Я сделал шаг вперед, и дверь за моей спиной захлопнулась. Сначала стало страшно, но через секунду, когда послышались шаркающие шаги, наступил настоящий ужас. Звонок работал. Почему он работал? Из него были вырваны провода!

Я начал дергать ручку, щелкать замки, постоянно оглядываясь, звуки шагов становились ближе, а дверь не поддавалась. Сам себя загнал в капкан! Отклеившиеся обои, тусклый зеленоватый свет (откуда вообще он исходил), жуткий запах — теперь, похоже, это станет моим склепом.

Из-за угла появилась она. Это был не человек: растрепанные остатки волос и нездоровый блеск в глазах (глаза буквально светились в полумраке).

-Марь…

Тело перестало слушать, я осел на пол и обхватил голову руками: «Вот и все».

Волоча за собой ногу, она медленно оказалась рядом, вытянув руки.         

“Хорошо, пускай так. Все это больше не имеет значения, я слишком устал. Вот почему в некоторых страшных историях главные герои засыпают, несмотря на весь происходящий ужас. У них заканчиваются силы сражаться. Сейчас мне, наверное, повернут голову на триста шестьдесят градусов или вопьются в шею острыми зубами. Неважно, главное, чтобы всё произошло быстро.”.

Она коснулась моих волос… похоже, смерть будет медленной. Будет бить головой об стену или пол, пока все содержимое черепной коробки не окажется на земле, а потом, наверное, она приступит к трапезе. Начнет собирать все с пола и жадно поглощать, заталкивая себе в рот мерзкими когтистыми руками.

Я съежился, когда она провела рукой по волосам, но ничего не происходило, а затем это существо убрало руку.

-Здравствуй, Дима.

Я нашел в себе силы, чтобы открыть глаза. Она стояла в шаге от меня, но ничего не предпринимала.

-Марьяна Игоревна… — голос дрожал, навернулись слезы.

-Да, милый.

-Вы меня убьете?

Она на секунду задумалась, как мне показалось.

-Нет, мальчик мой, мне это ни к чему. Я сегодня уже ела, со временем научилась сдерживаться.

-Я ничего не понимаю…

Из глаз брызнули слезы, меня затрясло, началась настоящая истерика.

-Ничего страшного, малыш, пойдем со мной.

И я пошел. Молча. Послушно. По грязному коридору, мимо полуразрушенного шкафчика, изъеденного временем. Всхлипывая.

Мы оказались на кухне. Место было знакомо. Она иногда пускала нас сюда в том, другом, мире, чтобы мы набрали воды из крана.

Во главе стола в пол-оборота сидел, опустив голову, человек, вернее то, что осталось. Кожа высохла, почти все волосы выпали, вместо глаз были пустые глазницы, а на затылки зияла дыра.

-Присаживайся, — она отодвинула стул рядом с ним.

Меня затрясло, каждую мышцу свело судорогой, а к горлу подступила тошнота. Если бы в желудке что-то осталось, то меня бы точно вырвало.

Марьяна Игоревна села с другой стороны, так же во главе стола.

-Знакомься, это мой муж, Рудольф Андреевич.

Она перевела взгляд на труп.

-Рудик, это наш сосед Дима, хороший мальчик.

Затем снова на меня.

-Ты что же не ответишь на рукопожатие?

Дрожь, которая до этого не унималась, стала еще сильнее. Она превратилась в маленькое землетрясение. Стул, на котором я сидел, начал отбивать по полу чечетку, казалось, вибрация передалась даже столу. Глаза затянула полупрозрачная пелена, но я достал из-за стола руку мертвеца и немного ее сжал. Ладонь оказалась покрыта чем-то сухим и в тоже время склизким.

Я скривился от отвращения, но резко одумался и попытался придать лицу нормальное выражение лица:

-Очень приятно, Рудольф Андреевич. Очень много о вас слышал!

Марьяна Игоревна резко вскочила на стуле:

-Что ты мог слышать, маленькая тварь?

Паника, секунда ненависти к себе, а затем ко мне вернулась смелость, даже дрожь немного ослабла.

-Ничего не слышал, Марьяна Игоревна, я попытался польстить, хотел быть вежливым. Простите меня, пожалуйста.

Она села обратно на стул. Ее голос снова стал спокойным и размеренным

-Никогда так больше не делай. В хорошем обществе не любят ложь. Ты ведь в хорошем обществе?

-Несомненно, – даже не знал, что мне известны такие слова.

-Тебе, наверное, страшно… — он сделала паузу, — не беспокойся, ты в раю. Когда я сюда попала, мне тоже сначала было жутко. Комната стала другой, угловатой, просторной, но в то же время маленькой, за окном была ночь, хотя мгновение назад был день, а небо было красным. Я подумала, что за это ад, но потом вышла на кухни и увидела Рудика. Он так мне обрадовался. Мы без умолку разговаривали несколько дней, забыв про воду и еду.

Она пронзительно на меня посмотрела:

-Это сейчас он не слишком разговорчивый, он всегда сдержаннее при посторонних. Не переживай, сейчас привыкнет, и ты тоже сможешь с ним поболтать.

С каждым мгновением я открывал для себя все новые и новые грани страха. Последнее, чего бы мне хотелось, чтобы со мной начал разговаривать труп, но вслух сказал совершенно другое:

-Конечно, я понимаю.

-Я рада, что ты понимаешь…

Она говорила что-то еще, но следующие пару предложений совершенно прошли мимо ушей. В голове крутилась всего одна мысль: «Вы ведь живы, я точно знаю, Андрей недавно рассказывал, как встретил вас возле Ладожки!»

-… и вот так мы потом здесь обустроились. Не слишком богато, но, знаешь, зачем нам переезжать на старости лет? Мы здесь всю жизнь провели, почему бы не дожить наш век в этой квартире?

-Марь… Марьяна Игоревна, а скажите, пожалуйста, что это за люди на улице?

-А, детишки? Они здесь постоянно резвятся, иногда отбирают обед, и приходится отводить их к родителям… по частям!

Она зашлась тем безумным хохотом, который звучал прежде.

-Простите, а вы помните, как здесь оказались?

-Я? Конечно! В тот самый день, когда мой муж застре… — ее глаза на мгновение перестали светиться, а затем зажглись еще ярче, — послушай, маленькая сволочь, если ты еще раз…

-Да-да, простите меня, пожалуйста, я иногда говорю разные глупости.

Нужно получить ответы, хоть что-то понять. Это чувство становилось сильнее страха смерти.

-Хорошо, в этот раз ты прощен, но, если такое повторится… — она провела языком по тому, что должно было быть губами. — Дмитрий, а ты веришь в Бога?

-Конечно, — я запаниковал. В голове крутились мысли, что она скажет: «Здесь я твой Бог» и все закончится раньше, чем хоть что-то станет ясно. – Как можно не верить?

-Здесь его нет.

-А кто здесь есть? – шепотом сказал я, боясь, что это вызовет новый приступ агрессии. Смерть все это время была рядом, но теперь она нависла над ухом, тяжело дыша. Одно неверное слово, которое я, кажется, уже сказал, и она меня заберет.

-Здесь есть твари, для которых это место дом, и есть… отражения… иногда сюда попадаем мы. Как ты, или я,– с этими словами она поднялась со стула, — Кто-то становится пищей, кто-то охотником.

Я задрожал:

-Да, но вы ведь не такая. Вы ведь хороший человек, мы вас всегда любили, а вы отвечали взаимностью. Помните, как вы рассказывали старые анекдоты или выносили компот, который сами приготовили? Помните, как рассказывали про детство? А помните, как однажды вы защищали меня перед родителями, когда я подрался, но вы видели, что я не виноват, и доказали это моим родителям, – я тараторил не переставая, не задумываясь, что говорю.

 Она остановилось.

-Марьяна Игоревна, я очень рад, что был с вами столько лет знаком. Вы хороший человек и мы вас любим и будем любить, – чуть не добавил “до самого конца”, но вовремя заткнулся.

-Да, наверное, поэтому ты до сих пор жив. Беги домой, родители, наверное, тебя уже заждались.

Я побежал. За спиной начал разливаться безумный смех, но дверь была снова открыта.

Ступени мелькали перед глазами, кровь хлестала из раны на ноге, лицо стало горячим. Самый тяжелый спринт в жизни. Достал из кармана ключ от дома в деревне, сунул его в замочную скважину, и… он подошел! У меня не было ни сил, ни времени думать, как это произошло. В панике я ворвался внутрь, запер за собой дверь, забежал в ванную комнату, закрылся на защелку и лег в ванну. Было ощущение, будто мне снова тринадцать, и я прячусь от вымышленных монстров, только теперь монстры были настоящими.

Несмотря на отдышку и жар в легких, стало тепло и спокойно.

Я провалился в сон.

Свет

Сколько прошло времени? По ощущениям много, но когда я взял телефон, то цифры показывали 6:16. Дрожь пробежала до кончиков пальцев, и я чуть не выронил из рук телефон. После пробуждения всегда сложно контролировать тело, а если брать в расчет все, что происходило раньше…

Я пялился в экран словно целую вечность, но цифры не спешили меняться. Начал считать.    

-Один… два… пятнадцать… семьдесят шесть. — шепотом отсчитал до трехсот пятидесяти одного минус четыреста двадцати восьми. Цифры на телефоне не менялись. Не знаю, как устроено время, но здесь оно либо остановилось, либо часы не умеют его считать.

-Нога! — внезапно запаниковал я. Представилось, как из раны вытекла почти вся кровь, наполнив ванну.   

Мой голос с гулом отразился от стенок, мочевой пузырь сжался. Я быстро закрыл рот рукой.

Что здесь представляет опасность, каких оно размеров, где прячется? Если нет ответов на поставленные вопросы, то лучший способ выжить — заткнуться, прятаться в тени, быть максимально тихим и пытаться понять хоть что-то.

Несколько секунд растянулись на две вечности. В первую я старался не двигаться, чувствовал себя самым маленьким насекомым, забившимся в самую черную тень, а во вторую начал прислушиваться.

Ничего не происходило. 

С этим местом явно было что-то не так. Тепло, почти жарко, но ровно настолько, чтобы быть уютным. Раньше ничего не вызывало комфорта, наоборот, все пыталось убить. Следующим наблюдением стал факт, что здесь светло. Нигде не было лампочек или окон, но комната была залита теплым светом. Появилось странное ощущения умиротворения. Будто зимним вечером, после тяжелого дня, наполненного физической работой, приходишь домой и зарываешься в одеяло. Все тело ломит, но это приятные чувства…

«Опасный уют, учитывая ситуацию» — взгляд опустился к ноге. Я закатил штанину, ожидая увидеть худшее, но рана затянулась и покрылась твердой корочкой.

“Мне нужно идти — подумал я, схватившись за край ванны, но рука словно сама расслабилась, — еще пять минут».

Квартира

Второе пробуждение прошло легче. Боль в висках успокоилась, голова не кружилась, пропала дезориентация.

Я перекинул ноги и с трудом выбрался. Тело ломило, двигаться не хотелось, но еще меньше было желание провести всю оставшуюся жизнь в ванной. Никогда не знаешь, сколь длинной будет твоя жизнь, особенно здесь.

Приоткрыл дверь. Высунул руку с фонариком и попытался осмотреться. Ничего необычного, опасного или совершающего резкие движения. Хотя это и была моя квартира, она выглядела иначе, как и все в этом мире. Коридор был пугающим и неуютным, но если не брать в расчет другой шкафчик в прихожей и паркет вместо линолеума, то все было таким, как я помнил.   

Осторожно открыл дверь и… она скрипнула. Как же иначе? Если что-то может пойти не так, то оно обязательно двинется по наихудшему сценарию.

Зажмурился, ожидая, что на меня выпрыгнет стая монстров и разорвет на части, но звук утонул в тишине, отразившись эхом где-то в гостиной. 

Если никто не пришел за моими внутренностями, это не значит, что желающие отсутствуют. Внезапно появился шум. Отовсюду доносился шепот. Громкий. Непрекращающийся. Слова разобрать невозможно. Они сливались в мерзкую какофонию. Меня накрыло ощущение, напоминающее затянувшийся прыжок с пирса: мгновение, когда ты погружаешься в воду. Привычный мир исчезает, но ты еще не успел понять новый.

 -Зачем я вышел? Откуда вышел? Что мне было нужно? — мысли хороводом роились в голове, они обрели тела, держались за руки, переплетались в странные узоры, калейдоскопом рассыпались и собирались заново. Затянувшееся мгновение казалось вечностью, а вечность словно и не имела смысла. — Что вообще имеет смысл?

Тошнота подступила к горлу, но рвотные позывы снова споткнулись о пустой желудок. Сознание вернулось. Шепот продолжил доноситься отовсюду, но он превратился в фоновый шум. Ощущение дезориентации прошло, а оставшееся послевкусие напоминало чувство от встречи с цыганами. Если верить в их магию, то они смогут тебя облапошить, но стоит на секунду отвлечься, усомниться, и их магия мгновенно отключается. Остается лишь группа грязных людей, одетых в пестрые одежды, которая пытается завладеть твоим имуществом.

Лучший выход в таких ситуациях — уйти, но я всегда оставался, закуривал и наслаждался цирком. А давай погадаю на купюре? А хочешь будущее расскажу? Послушай, а ты ведь не женат? Я знаю, как выглядит твоя невеста…

-Кстати… — я чиркнул спичкой. По стенам побежали блики.

Дверь в ванной полностью закрылась, исчез струящийся свет и нахлынуло чувство опасности. В этом появилось даже некоторое удовольствие, ведь каждая новая затяжка сигаретой становилась только приятнее от страха, но сигарета закончилась. Вновь пришла паника.

На секунду захотелось вернуться обратно в ванную, но я поступил иначе. Выключил фонарь и сел на пол, облокотившись на стену. Паркет был холодным, может холоднее, чем должен быть, но ничего больше.

Новая сигарета. Глубокая затяжка. Выпущенная вверх струя дыма. Повторить. Кажется, никогда в жизни мне не было так хорошо, как в этот момент.

Руки потяжелели, голова закружилась. Я затушил окурок о паркет: «Потом подмету» — после этой мысли я хихикнул и зажег третью сигарету.

Раньше я никогда столько не курил. Такое количество уходило за пол дня. Рак пугал. Жуткая сволочь, которая скрывается у тебя в теле, разрастается, захватывая новые территории. Ты медленно умираешь, даже не подозревая, что вчерашние друзья уже приближают тебя к концу.

Сейчас рак не пугает. Он требует много времени, убивает долго, медленно. А сколько у меня осталось того времени? Есть ли оно у меня?

Шепот сводил с ума, но урчание в животе оказалось громче.

-Действительно, — сказал я вслух, — это только в компьютерных играх единственная проблема — монстры. В реальном мире голод или жажда убивают быстрее.

Внезапно страх пропал. Может дело в трёх сигаретах, выкуренных залпом, а может Маслоу был прав. Когда хочется кушать, то главная опасность не медведь, а голод.

Почти прогулочным шагом я зашел на кухню, подошел к крану и открыл. На лице появилась легкая улыбка (наверное, схожу с ума). Ждал, что из крана побежит кровь, а шепот превратится в крики мучеников, но ничего не произошло. Воды, крови, черных душ или еще какой-нибудь другой чепухи не было. Кран даже не поплевался воздухом, чем немного огорчил. Этого я ожидал больше всего.

Горло обожгло. Пришло осознание, как же невыносимо хочется пить!

-Сколько у меня еще есть времени прежде, чем жажда возьмет свое? «Двойка по биологии не помогает диагностировать собственную смерть… — сказал я вслух, а потом повернул голову и рявкнул куда-то в воздух, — Заткнитесь вы, наконец!»

Голоса в голове больше не пугали, они раздражали, как чужой орущий ребенок в магазине.

-Да ладно? — сложно было поверить собственным глазам.

На столе стоял полный трехлитровый (или около того) графин-фильтр с водой.

-Дружище, так не бывает… — сказал я в пространство и рассмеялся, — а имеет ли это значение?

Большими глотками я опустошал кувшин, повторяя себе, что нужно не спешить, но не мог остановиться. Где-то слышал, что если выпить много воды, то она быстро выйдет с потом, толком не усвоившись.

Уничтожив половину запасов кувшина, я всё же заставил себя остановиться.

-Что насчет покушать? — хихикнув, спросил себя и подошел к холодильнику.

Оконные рамы были заложены кирпичом, похоже в несколько рядов. Ни капли света (хотя откуда он там мог взяться?) не пробивалось внутрь или наружу. Комната была полностью изолирована от внешнего мира. «Интересно, кем и для чего?».

Из холодильника ударил запах плесени. Я невольно зажмурился, а когда открыл глаза, то с трудом поверил тому, что увидел. На верхней полке стояло две банки консерв: тушенка и бычки в томате. Под ними был лист бумаги, покрытый пятнами, но он меня не интересовал.

-Ееее, юху, еда, мать вашу. Еда! — несуразные слова вырвались сами.

Открывашки, впрочем, не было видно.

Я поставил банку на пол, сверху поставил ножку стула и собирался прыгнуть сверху, но проснулся инстинкт самосохранения. Если я и был готов есть с пола, то шум такого открывания точно кого-то привлечёт. Если я могу слышать эти голоса, то кто-то, может даже их владельцы, могут услышать меня.

Оставаться на кухне больше не хотелось. Я взял консервы и отправился обратно в ванну, запер дверь, и шепот исчез.

Я начал упорно думать, перебирая в руках все, что попадалось на глаза. Нужно было вскрыть консервы, но мало кто держит открывашку в ванной. На глаза попалась зубная щетка. Приставил к банке, примерился рукой, несколько раз то приближая, то отдаляя ладонь, но перед самым ударом оставил затею. Глупость. Кто в здравом уме будет так открывать консервы? Скорее всего щётка лопнет, банке будет все равно, а мне больно.  

Я подергал кран. На секунду показалось, что если оторвать «носик» смесителя, то с его помощью можно будет открыть банку, но быстро понял, что затея глупая.

-Как бы открыл консервы пещерный человек? — спросил я у отражения в зеркале.

-Никак, дружище, зачем ему это? Он бы не знал, что внутри, а значит быстро потерял интерес, — на секунду мне показалось, что ответило отражение, но нет, я лишь увидел, как сам шевелю губами.

Я хихикнул, но было не смешно. Что если отражение действительно живое?

Вгляделся. Вроде всё нормально. Покрутился на месте, резко развернулся, состроил рожицу – ничего. Едва ли демон стал бы так себя вести, а значит там никого нет. Отражение вело себя нормально, но меня это не убедило. Я снял зеркало с крепления и поставил лицевой стороной к стене, убеждая себя, что это не мера предосторожности и не паранойя.

К тому же выгляжу я сейчас так себе, зачем мне на себя лишний раз смотреть?

За зеркалом плитка потрескалась и в некоторых местах отслоилась от стены. Я отломил половинку, покрутил в руках и приложил к банке. Все гениальное просто!

Обмотал руку занавеской для душа, и через несколько ударов из банки вырвался прекрасный аромат тушеного мяса. В одно мгновение он заполнил все свободное пространство. Желудок издал голодный рев, во рту появилась слюна. Хотелось зубами впиться в металл, разгрызть банку напополам, но я продолжил наносить удары куском плитки, медленно приближаясь к цели.

Больше половины «крышки» было раздроблено, я схватился за нее рукой, пытаясь оторвать. Толстые края врезались в кожу, вонзаясь все глубже, моя кровь смешивалась с жиром, но мне было плевать. Я рвал банку, пока дырка не оказалась достаточно широкой, чтобы через нее можно было есть.

Столовых приборов рядом не было, но они и не нужны. Следующие пару минут мне, наверное, не захочется вспоминать больше никогда. На этот промежуток я словно превратился в животное. Конечно, в такой ситуации далеко не обязательно сохранять манеры — мир, который пытается тебя убить, это не званый прием, но всегда нужно оставаться человеком, а я ел так, как не едят даже самые голодные люди.

Неужели я всегда таким был или так на меня влияет это место? Без еды всего пару дней, а веду себя словно месяцы ее не видел. Ненормально это, более ненормально, чем все вокруг. Такое ощущение, будто я расслабился. Будто позволил этому безумию войти в меня и продолжаю позволять циркулировать по моей крови. Может все эти существа тоже были людьми?

Я лег в ванной поудобнее и уставился в облупившийся потолок.

-Допустим, в этом мире все пытается меня убить? — сказал я, посмотрел на повёрнутое зеркало и помолчал, будто ожидая ответа. — Почему тогда в этой комнате так… уютно? На улице земля и та пытается принести максимум страданий, а здесь даже светло. Почему кухня выглядят так, как мне всегда хотелось, чтобы она выглядела в детстве? Во время особенно тревожных ночей я мечтал, чтобы не было никаких окон, а проёмы были заложены кирпичами.

-Неужели… — сказал я чуть громче, но утратив мысль подумал, что лежу, как в гробу, осталось только руки на груди скрестить.

И я скрестил.

-Так вот, что я там говорил? — спросил я сам у себя, — Ах, да. Получается, что… Хотя нет, стоп, ерунда получается. Знаю, как сделать лучше.

Я встал, отодвинул зеркало, открыл дверь, включил фонарик на телефоне и направился к себе в комнату. Дверь открылась со скрипом, но привлечь мое внимание ей не удалось. Не удивило меня и то, что комната выглядела, как в мои десять, а не как перед нашим отъездом.

Я подошел к кровати, отодвинул одеяло и увидел возле подушки игрушку тигренка, которую нужно надевать на руку. Это была моя любимая игрушка — Миша. Родители подарили его, когда у меня только начали зарождаться проблемы со сном и проявляться панические атаки. Мама сказала, что это маленький ангелок, который спустился с небес, приняв образ тигренка. Он всегда будет меня защищать и охранять.

Я надел Мишу на руку и почувствовал себя немного лучше.

-Так вот, мне кажется, что это темное отражение нашего мира. Здесь страхи оживают, и чем сильнее страх, тем больше шансов, что он материализуется.

-Ага, наверное, ты прав. Как всегда, — сказал я за тигренка, стараясь изменить голос.

-Поспать бы…

 -Не вздумай, — ответила мне игрушка.

-Наверное, ты прав. Нужно идти.

Я посмотрел на раны еще раз – порядок. Даже рука уже затянулась.

Шнурок вернулся обратно в кроссовок, а банка бычков в томате отправилась в карман. Здесь безопасно, но надолго ли? Оказавшись перед входной дверью, я несколько раз глубоко вдохнул и щелкнул замком.

-Миша, нас ждет интересное приключение.

Тигрёнок на моей руке подмигнул, хотя, уверен, это была всего лишь игра света.

Тучи  

Когда за спиной закрылась дверь, легкое чувство тревоги снова превратилось в состояние истерики. Луч фонарика будто стал меньше и уже не охватывал весь этаж: можно было рассмотреть только ступени и ближайшие двери. 

Возле квартиры Марьяны Игоревны я немного задержался и навел фонарь на дверь — открыта. Внутри раздался шум. Я побежал. Плечом врезался в холодный метал двери, но нащупал замок и дернул защелку. На улицу я выбежал стремительно, но спустя пару шагов вернулся в полумрак подъездного козырька.

На крыше сидел дракон. Огромный, черный, с крыльями, которые закрывали, казалось, половину красного неба. 

 -Миша, — сказал я шепотом, обращаясь к игрушке, которую так и не снял с руки, — как думаешь, он меня заметит?

-Мне кажется, Дима, что ему нет дела до мелких мошек вроде нас.

-Ты уверен?

-Абсолютно. Это же, мать его, дракон!

-Не ругайся.

-А то что? Что ты сделаешь? Оставишь здесь?

-Может и так, справлялся же без тебя.

-Ну давай, оставь!

Я опустил взгляд на руку, дотронулся до мягкой ткани, оттянул ее двумя пальцами:

-Хорошо, давай сменим тему.

-Давай. О чем поговорим? Погода? Настроение? — в голосе игрушки явно слышались язвительные ноты.

-Хватит паясничать. Мне уже не десять лет.

-Вот ему это скажи. — рука сама выпрямилась и тигренок указал пальцем на дракона.

Укол осознания: «Вот почему этот дракон показался знакомым! Я видел его уже много раз, в воображении, иногда в кошмарах». 

-Миша? У меня появилось странное ощущение, одна безумная мысль…

-Да, хозяин, — голос игрушки вышел замогильным, но детским и смешным.

Я хохотнул, но зажал рот рукой, в которой была игрушка.

-Тише, — сказал тигренок, вернее, я за него, — ты же не хочешь, чтобы нас услышали?

Он был на руке около получаса, а казалось, будто целую вечность. Где-то читал, что для решения проблем, нужно поставить перед собой игрушку, и рассказать ей всё, что тревожит. Критику не услышишь, зато озвучивание проблемы поможет посмотреть на ситуацию с другой стороны, и быстрее найти решение. У меня проблем было множество проблем, так что находка Миши выглядела почти как «Deus ex» в дешевых историях.

-Конечно не хочу, но как пройти мимо дракона? Пробежать напрямую не получится, он точно заметит.

-Напрямую? Ты куда-то собрался? Почему я об этом не знаю?

«И ведь действительно…» — я присел на ступеньки крыльца.

Обжигающий холод быстро растекся по телу. Мышцы в ногах заныли, вернулась головная боль, слегка затошнило. Я сразу встал, а ощущения хоть и затихли, но не исчезли.

Я потёр ладонями лицо, мягкая ткань игрушки коснулась кожи. Стало легче. По крайней мере я больше не в одиночестве…

-Мне было нужно выйти из дома, дальше не думал…

-Нет, все точно не так просто, пораскинь мозгами.

«Здесь это легко сделать» — подумал я, представляя, как меня внезапно замечает дракон. Он срывается с крыши, делает оборот вокруг дома и пикирует на меня. Я пытаюсь забежать в подъезд, но трясущимися пальцами не могу ввести код. Ввожу раз, ошибаюсь, два — ошибаюсь, а третьей возможности у меня не появляется. Когтистая лапа достигает моего тела и отрывает его от земли. Пару секунд мир вокруг быстро проносится перед глазами, а потом я врезаюсь в дерево. Голова раскалывается, как воздушный шарик с водой, брошенный с моста, мозг разлетается в разные стороны, а тело наматывается вокруг дерева… Кажется, в эту секунду дракон самодовольно улыбается, на лице рептилии никаких эмоций, но в глазах помимо отражения моего трупа сияет торжество… Я окончательно мертв, но ему этого недостаточно. Он выпускает струю яркого пламени, тело вспыхивает, а мир окончательно исчезает. Сгорает, как старая фотография.

-Ты уснул? — я вздрогнул от звука собственного голоса, которым озвучил Мишу.

-Нет, дружище, задумался. Напомни, что ты спрашивал?

-Почему ты не дома?

-Я не знаю…

-Знаешь.

-Нет.

-Думай!

-Хорошо, там были голоса. Они сводили с ума.

-Неплохо, продолжай.

-Вокруг было много квартир, в каждой могло быть что-то жуткое, враждебное.

-Та-ак.

-Еще показалось, что оставаться глупо. Еды осталось мало, а воды еще меньше.

-Бинго! Что же ты собрался делать?

Разговор был правильным, шел в нужное русло. Это были мысли к выживанию, но почему-то возникло чувство, будто забыл что-то ценное. Упустил идею, которая была важнее всего.

-Что ты собрался делать? — снова спросила игрушка.

-Пойду в супермаркет, наверное в Твикс. Он ближайший.

-Вот и решилась твоя ситуация с драконом.

На секунду задумался. Миша был прав. Мне нужно обойти дом, а потом без проблем удастся пройти под прикрытием зданий и хаотично натыканных гаражей.

Район

Спальные районы — идеальное место для убийц.

Эта мысль прокралась мне в голову, пока я пробирался мимо домов, через кусты, под прикрытием темноты. Глаза уже привыкли к полумраку, идти стало легко. Страх стал значительно меньше, но по-настоящему испугался я всего один раз, когда в одном из окон раздался хриплый детский плач, как если бы у ребенка был голос взрослого мужчины, а потом слова: «Мама, я хочу кушать!». Остальные слова были тише, мне не удалось их разобрать, но я ускорил шаг.

Мне уже довелось познакомиться с местными обитателями. Мало кто из них был доброжелательным, а становиться обедом совершенно не хотелось.

Я снова почувствовал себя маньяком. Я пробирался по темным улицам, представляя, как тут просто прятаться, как легко можно вести жертву часами, оставаясь незамеченным, а потом внезапно возникнуть рядом. Вдохнуть запах ее духов, тела, а затем вытянуть руки, обхватить шею, повалить на землю и душить, душить, пока последние капли жизни не покинут…

Эти мысли принесли мне удовольствие, но внезапно вернулось осознание: «Что со мной происходит?».

Я облокотился о дерево, острые шипы болезненно врезались в кожу, но я не двинулся с места: «Неужели действительно это было в моей голове?»

-Дима! — позвала игрушка.

-Не сейчас! — рявкнул я, но двинулся дальше.

Насаждения домов закончились, дальше нельзя было идти так же незаметно.

Площади, исторические места, магазины, рынки, спальные районы, города — всё связывают между собой артерии дорог и автомагистралей. Вокруг них строится жизнь, и невозможно прийти к нужному месту, не пересекая ни одну из них. Я остановился возле шоссе: две полосы, пара-тройка маршрутов общественного транспорта и убитый асфальт — так оно выглядело в моем мире. Здесь все было так же, разве что асфальт казался целее.

-Дима!

-Отвали!

Дорога была пустой, машин, автобусов или монстров не было, но я не мог успокоиться: «Как я мог наслаждаться идеей убийства?»

-Дима!

-Да что ты хочешь?!

-Помочь.

-Мне не нужна помощь, я в порядке!

-Успокойся.

-Я спокоен.

-Нет, не спокоен. Я знаю, о чем ты думаешь!

-И о чем же?

-Глупо это обсуждать.

-Правда, почему?

-Потому что я — это ты. Не забыл?

-Тихо… — я поднял голову и начал всматриваться в темноту.

-Тебе нужно немного расслабиться, понимаю, что место не…

-Заткнись!

-Не груби, подожди, я ведь дело говорю. Нервный срыв здесь — это худшее, что может случиться…

Я продолжал говорить сам с собой через тигренка. Похоже, это успокаивало, но в какой-то момент я перестал себя слышать. Продолжал говорить, но мои же слова до меня не доносились. Рядом с дорогой, на пешеходном переходе, я увидел ее. Тень, едва различимые очертания… очертания человека.

Передо мной была девушка, вернее её контур, сотканный будто из более насыщенного полумрака. Она выглядела как мерцающее темное облако, но это точно была девушка. Обычная девушка из моего мира. Её вида было недостаточно, чтобы это понять, но достаточно, чтобы почувствовать.

Я положил руку на плечо тени, ожидая, что ладонь пройдет сквозь. Этого не случилось. Вернее, случилось не сразу. Ладонь на долю секунды задержалась, я почувствовал тепло.

Тень на миг вздрогнула и начала казаться более темной, более осязаемой. Девушка медленно повернула голову:

-Помоги мне, — прошептал я, сам не понимая почему. Она замерла на мгновение, будто услышала, но затем ускорила шаг и растаяла в воздухе.

На секунду всё изменилось. Безжизненный асфальт обрёл некоторое подобие цветов, разметка будто стала белее, а отбойники вдоль дороги из привычной серости окрасились в слабый, будто растворённый в большом количестве воды, но всё же красный цвет. В воздухе возник слабый аромат, словно открыл окно в прокуренной десятком строителей комнате, а с улицы донесся слабый шум моря, несущий с собой лёгкий аромат бриза, едва различимый, на границе восприятия, но в вони окружающего он превращается в слабую ноту умиротворения.

На руку что-то капнуло. Я провёл пальцем по бесцветной жидкости, пытаясь разобраться, что это, и рядом ударилась еще одна капля.  Слёзы. Мои слёзы – вот что это было. Я плакал.  

-Эй, ты чего раскис? — тихим, доносящимся издалека голосом сказал Миша, — ты ж не сахарный.

Боковым зрением я заметил случайную тень. Случайный блик, зрительная галлюцинация, но в мире, где непонятно, что реально, а что нет, где не ясно, как глубока кроличья нора, следует доверять галлюцинациям, они могут быть более правдивыми, чем то, что видишь глазами.

-Заткнись! — сказал я, приложив палец к губам.

-Чего ты начинаешь? Если нужно передохнуть — передохни, — Миша оглянулся, — Да, наверное, тебе стоит передохнуть. Ты в курсе. что мужчины живут в среднем на пятнадцать-двадцать лет меньше женщин? Знаешь почему?

-Тссс, — я повторил жест.

-Потому что мужчины не…

Из темноты возникла фигура, напоминающая медведя без шерсти, с отвисшей нижней челюстью, вытянутой мордой и длинным языком. Существо не стало долго думать, громко всосало воздух и плюнуло.

Сгусток слизи был направлен прямо в лицо, я попытался сделать шаг в сторону, но, понимая, что этого недостаточно, выставил перед собой свободную руку, ту, на которой был тигрёнок Миша.

Ткань игрушки мгновенно покрылась пузырями, она завопила от боли, сжав мою кисть. Раздался хруст костей, и я впервые по-настоящему понял, что у меня на руке что-то есть. Оно выглядело, как детская игрушка, моя любимая детская игрушка, но она была живой! Его плоть, обожженная кислотой, лоскутами висела в разные стороны, а лицо было искажено ненавистью.

И тут я всё вспомнил! Я не любил Мишу. Мне никогда не нравилась эта игрушка. Я её боялся. Мне казалось, что его безжизненные глаза следят за мной. Мне хотелось её сжечь, но я не мог. Родители бы не поняли, особенно отец, который считал, что мне удалось справиться со своими страхами. Долгие месяцы приходилось терпеть его компанию, а потом родители забыли, и я смог убрать его в дальние глубины шкафа. Хотя даже тогда, тёмными беззвучными ночами казалось, будто он скребётся где-то там, в глубине, ожидая момента, когда я расслаблюсь.

-Ты за это заплатишь! — сказало существо, обнажив острые зубы, и попыталось использовать мою руку, как продолжение собственного тела.

Я сопротивлялся, но напор всё усиливался в то время, как медведеподобная тварь сидела посреди дороги и с любопытством наблюдала за развитием нашей схватки. Поведением оно походило на ящериц, у которых был слабый яд, способный убивать жертву долгие часы. Всё это время ящерица находилась где-то рядом и ждала момента, когда жертва умрёт сама. В бой такие ящерицы не слишком рвались.

Рука игрушки оказалась в опасной близости от горла, зловонное дыхание ударило в нос:

-Сейчас ты умрёшь! А я наконец-то получу своё тело!

Я побежал, не понимая куда, но в сторону ближайшего здания. Заправка! Привычное место для всех автомобилистов. Островок безопасности и умиротворения на дороге. Все раздражающие водители превращались в обычных пешеходов, рассаживались за столиками, запивая просроченные хот-доги дешевым кофе. На дороге встречаются разные автозаправочные станции, но эта выглядела приветливо даже здесь.

-Думаешь меня это остановит? — закричал Миша, — это место не настолько радостное, как тебе кажется.

Помещение заправки слабо люминесцировало, но заправочные колонки были погружены в полнейший мрак, более тёмный, чем улица вокруг, но в недрах черноты, рядом с цифрой пять, было что-то.

Канистра!

Я бросился к ней.

Я расслабил мышцы, не в силах больше сопротивляться. Игрушка, почувствовав полную власть, с чавканьем впилась мне в плечо.

Канистра была полной! Я начал быстро, трясущейся свободной рукой, откручивать крышку. Боль в плече нарастала, Миша вгрызался глубже в плоть.

Вечность спустя, крышка подалась, открывшись со сдержанным звуком «пуф», наполняя воздух запахом бензина. Рывком я схватил руку с Мишей, прижал её коленом к земле и налил бензина на ладонь.

-Что ты собираешься..?

Привычным движением курильщика достал из кармана спички, зажал коробок между подбородком (какие только неожиданные навыки не получишь на пьяных встречах с друзьями) и чиркнул спичкой. Пары бензина вспыхнули, подбородок пронзила боль, запахло палённой щетиной, а затем спичка упала на ладонь.

Игрушка закричала и ослабила хватку. Этого было достаточно, чтобы сорвать её с руки и бросить в сторону. Улицу наполнили вопли, но тварь решила не сдаваться так легко. Она поползла в сторону бензоколонки, растворяясь в пламени.

Бензоколонка вспыхнула. Спустя мгновение перед глазами возникла яркая вспышка. Я моргал, но зрение не возвращалось. Мечтая о свете в этом тёмном мире, я имел ввиду не это!

Раздались новые взрывы. Едва пятна перед глазами начинали отступать, как на их месте мгновенно появлялись новые. Тёмные улицы окрасились в жёлтые цвета, будто собиралось встать солнце, которого здесь нет. Грохот эхом разносился по пустым закоулкам, привлекая мрачных обитателей, а боль обожжённой руки с силой намекала, что мне нужно бежать. Укрыться в безопасном месте. Спастись. Но смысл? Зачем? Выхода всё равно нет, а затягивание лишь усиливает боль…

Я попытался пошевелить пальцами и не смог. Нужно было с этим заканчивать.

Я сел на землю, чувствуя, как смертельный холод поднимается вверх по позвоночнику. Что будет, если я просижу достаточно долго? Я представил, как призрачная рука этого мира останавливается возле моего сердца, покачивается в стороны, словно гадюка перед броском, а затем сжимает его. Я издаю последний вдох, направляю пустой взгляд в сторону огня и падаю на землю. Вот и всё. Никаких больше проблем и мыслей. Когда ты мёртв, то ты мёртв.

-Стоп, заправка!

Я посмотрел в её сторону более пристально. Там что-то было! Я заставил себя встать.

Решение далось с большим трудом. Тяжело возвращаться к жизни и страданиям, когда уже окончательно решил, что пора с этим заканчивать, но надежда, источник боли всего человечества, всегда будет утверждать, что самая тёмная ночь перед рассветом. То, что я видел вдалеке, я действительно принял сначала за рассвет, но это было здание. По-честному, знаком я с ним был не слишком хорошо, чтение не моя сильная сторона, но я знал, что там.

Библиотека слабо светилась даже на фоне горящей заправочной станции, которая ярким пламенем спрятала весь окружающий мир, отвлекая всё внимание на себя.

Рядом раздался гул.

Я побежал.

Мысли путались, дорогу приходилось выбирать наугад. Глаза, привыкшие к свету пожара, не могли перестроиться к абсолютной темноте. Спустя мгновение, а может два, в голове возник предательский голос «Остановись. Замедлись. Зачем тебе спешить? Куда тебе спешить? Имеет ли это смысл?».

Я немного замедлился, но услышал за спиной скрежет когтей об асфальт, и вложил все силы в последний бросок. Меня явно что-то преследовало!

Усейн Болт пробегает четыреста метров за 37 секунд, мне же чтобы преодолеть пол километра понадобилось время между пятью минутами и вечностью. Тело болело, голова не слушалась, а мышцы давали осечку, норовя опрокинуть меня на землю, но я бежал, ведь… ведь не мог не бежать. Единственное, что у меня оставалось — это надежда. Не большая надежда, которая выступает словно маяк среди скал, а последняя, маленькая, жалкая надежда. Финальная кроха веры в будущее, результаты которого я узнаю прямо сейчас.

-Да, жеванный ёж! — закричал я, падая на струящиеся тёплым светом ступени. Каким-то образом я смог развернуться и показать средний палец преследователям.

Было ли это логично? Нет. Было ли это безопасно? Нет. Мог ли я ошибиться, приняв ловушку за островок покоя? Конечно. Волновало ли меня это? Абсолютно нет. Спасение? Отлично. Смерть? Дайте две. Мне было совершенно плевать, какой исход меня ждал. Если бы я ошибся, то смысла продолжать в любом случае больше бы не было.

Теперь я смог разглядеть тех, кто норовил меня сожрать. За мной бежала дюжина существ, похожих на собак породы грейхаунд, у которых лапы были в несколько раз длиннее, шерсть походила на щупальца, а всё тело покрывали пульсирующие глаза. Они замерли перед ступеньками, где начинался свет, в десятке сантиметров от меня, и издали хлюпающий звук, напоминающий рычание.

-Что, идеальные охотники, проморгали жертву? — я рассмеялся.

Спустя пару минут стало понятно, что у меня истерика. Я смеялся и смеялся, в промежутках между хохотом напрочь сошедшего с ума человека, я ругался, вставляя все оскорбительные слова, которые мог вспомнить. Не знаю сколько времени прошло прежде, чем я смог взять себя в руки, но к этому моменту существа исчезли, а улица соседнего дома снова начала выглядеть пустынной. Мир вновь погрузился в мрак и тишину, только вдалеке виднелись отблески догорающего пожара.

Смотреть было не на что. C трудом встав, я вскрикнул, когда опёрся на обожжённую руку, после чего направился к двери библиотеки.

Ответы

Из последних сил? Не самое уместное выражение. Сил у меня не было уже давно. На втором дыхании? Нет, дыхание у меня было, кажется, десятое и последнее. Превозмогая? Да. Превозмогая, я упал в старый деревянный стул, который стоял у входа рядом с простым столом.

Внутри библиотеки царил приятный полумрак, который разительно отличался от темноты на улице. Он был обволакивающим и уютным. Он ощущался ностальгией по месту, в котором я никогда не был и не буду. Концентрацией всех приятных ощущений в жизни, которые были настолько слабыми или мимолётными, что не отложились в памяти.

Внутри было тихо, но не напряженная тишина ночной деревни, заставляющая вжаться поглубже в одеяло, несущая с собой предчувствие опасности, а тихая квартира после тяжелого рабочего дня, где на столе стоит обед, папа едва слышно посапывает в спальне, а мама в гостиной смотрит фильм в наушниках. Тишина дома, где тебя ждут.

Полки были заставлены тысячами книг. Сотнями тысяч. Библиотека внутри казалась бесконечной, словно сошедшей со страниц дешевой фантастической повести, но… но, по правде говоря, реальная повесть была крайне дерьмовой, события двигались от плохого к ужасному, а главным героем был я. Как бы мне хотелось, чтобы на моём месте оказался кто-то другой… Эгоистично? Да. Подло? Да. Мне плевать. Я просто хочу домой!  

Слёзы обожгли высохшие глаза, вытирая их рукавом, я обратил внимание на свёрнутый лист бумаги. На нём было написано «Для Димы Вадимова».

Это было послание мне!

Я развернул лист:

«Ты уже находил наши другие записки, но эта — итог. Сразу отвечу на главные вопросы, если ты что-то пропустил:

1. Кто я? Я – это ты. Ты, конечно, не совсем я. Вероятно, ты старше, имеешь другой опыт, возможно другие взгляды на жизнь, но это всё еще я. 

2. Как мы сюда попали? Я не знаю, но знаю, что другая версия нас продолжает жить в обычном мире… а может и нет. Разве это важно?

3. Есть ли выход? Не думаю.

4. Есть ли у тебя шанс выжить? Нет.

5. Зачем я это написал? Для облегчения, теперь я могу спокойно умереть, да и ты тоже. Сомневаюсь, что тебе удастся найти другие ответы.

Лёгкой тебе смерти, Дима. С уважением, Дима.»

Я скомкал лист, после чего порвал его на множество частей:

-Это не может быть правдой!

И всё же я знал, что это правда. Это написал я, но кто «я»? Кто «он»? Что такое быть мной или кем-то еще? Живой ли я вообще человек? Человек ли я?

Слёзы начали скапливаться в уголках глаз, но я смахнул их рукой:

-Ну уж нет, я так просто не сдамся! Я найду выход, но сначала напишу настоящую записку! Не для вымышленных «них», для себя. Чтобы помнить, кто я и к чему стремлюсь.

Я взял листок и ручку, которые лежали рядом, но не смог удержать их в руках. Даже Атласу нужен был перерыв, а я всего лишь человек. Я опустил голову на стол, а глаза закрылись будто сами. Меня принял в свои объятья сон без сновидений.

Пачка сигарет выпала из кармана и с тихим хлопком громко упала на пол.