Новогоднее настроение
Обычное серое мрачное утро. Тучи свинцовым куполом нависли над Москвой. В соседнем муравейнике слева горели несколько одиноких ламп и мерцали раздражающие гирлянды, но основная часть окон зияла непроницаемой темнотой. Оно и понятно, кто в новогодне-рождественские праздники будет вставать в полшестого утра?
Василий не мог уснуть. Он стоял с чашкой кофе и смотрел в окно, на раскинувшийся впереди пустырь, за которым начинался лес.
Многие, в том числе жители пяти соседних корпусов, были готовы убить за такой вид (они могли наслаждаться лишь окнами соседей и уродливыми стихийными стоянками во дворе), но, несмотря на это, мужчина занимался излюбленным делом — ненавидел все вокруг.
Пускай поляна сейчас и выглядела не лучшим образом: грязные рытвины, мокрые от мороси, волнами вздымались к небу, но она все равно была в миллионы раз привлекательнее голой стены соседского дома, которую наблюдала половина жителей второго корпуса.
Василий обвил кружку кофе руками, пытаясь согреться.
Зима была аморально жаркой, топили слабо, потому по утрам на пустой кухне было слишком прохладно, чтобы стоять в белье.
Можно было вернуться в комнату и одеться или накинуть халат из ванной, но мужчина не хотел рисковать. На малейший шум могли проснуться домашние, и если жене он был бы просто не рад, то компания сына могла вызвать желание прямо сейчас выйти в окно. Двадцать третий этаж, бетонные дорожки вокруг дома, неузнаваемые от налипшей грязи, неплохое завершение идиотских дней, называемых рождественскими каникулами. Он сделал еще глоток кофе и оперся рукой на подоконник.
Он прекрасно понимал, что никогда не решится на суицид. Да и зачем? Ему никогда по-настоящему не хотелось умирать, просто раздражала показная атмосфера лицемерной радости вокруг. Все внезапно становятся такими дружными и веселыми, будто действительно забыли былые обиды. Хотелось это испортить, но не ценой же собственной жизни?
Праздник должен означать наступление новой жизни, а не временное перемирие, которое уже после рождества превратится в очередную вспышку междусобойной грызни.
-Лицемеры, — тихо прошептал Василий, изобразив плевок, и замер.
Мимо его окна на двадцать третьем этаже пролетел человек.
От шока он выронил чашку, которая приземлилась идеально на дно, облив обжигающим кофе всю кухню вместе с мужчиной.
От боли, усилившей панику, мужчина сделал рывок, забыв про существование окна. Столкновение стеклопакетов и головы произошло в сопровождении громкого звука удара, разнесшегося по квартире. Обошлось без жертв, если не считать раздавшийся заспанный и одновременно испуганный голос Нины из комнаты:
-У тебя там все хорошо?
Падающий человек пролетел еще несколько этажей, а затем у него раскрылся парашют, и он начал пикировать в сторону леса.
-Долбаные уроды!
-Что? — снова раздалось из комнаты.
-Ничего, спи, — огрызнулся мужчина.
Секундное сопереживание, которое он испытал от вида человека, попавшего в беду, сменилось злостью: «Лучше бы он был без парашюта!».
-Джингл, мать твою, белз, — сказал Василий, шаркающей походкой идя к тряпке. «Если жена увидит кухню в таком виде, то лучше просто уйти на улицу сразу, как есть, в трусах».
***
Новогоднее настроение чувствуется прям в каждом опавшем голом кустике, в каждой луже на дороге, в каждой одинокой гирлянде, которую встречаешь раз в полкилометра.
В глупом фильме, который на днях смотрел сын, зеленый волосатый мужик помог всем понять, что радость от рождества и нового года — это не украшения и не подарки, а время, проведенное с семьей. Что ж, замечательно, ведь украшено все действительно хреново.
Лучше бы бутылку водки каждому раздали, так бы хотя бы капля настроения появилась.
Хуже, чем на улице, может быть в метро. Мужчина вышел из автобуса и сразу почувствовал «приятное” предвкушение. Радостные толпы заходили в подземку, желали друг другу счастливых праздников, дарили подарки и были вежливыми… ага, как бы не так…
Бесконечные эскалаторы всегда наводят ужас, а на Таганской их вообще два. Насколько же нужно не ценить время, чтобы всю дорогу просто стоять? Да и ладно бы, они, как положено, стояли по правой стороне, но нет же, всегда найдется идиот, который встанет слева, мешая людям ходить.
Василий похлопал такого по плечу. Паренек лет двадцати трех стоял в своих затычках и совершенно отказывался реагировать. Василию пришлось проявить настойчивость, только тогда парень вытащил один наушник и слегка повернулся:
-Чё?
«Чё? Ты как со взрослыми разговариваешь, щенок!» — мысленно закипел от злости тридцатичетырехлетний Василий. Не то, чтобы он сам считал себя слишком взрослым, но уж точно старше этого шкета, а значит точно заслуживал уважение!
-Пройти дай, чё встал?
-Занимайте обе стороны эскалатора… — безэмоционально ответил парень и надел наушники.
Вот тебе и новогоднее настроение!
Василий представил, как бьет шкета ногой в спину, тот катится по лестнице, ударяясь о каждую ступеньку, а затем его окровавленное, едва живое тело, оказывается внизу, а все хлопают… но ничего такого он делать, конечно, не станет. Мысленно Василий повторяет: «Не тронь дерьмо — вонять не будет» и молча становится за парнем.
«Эти тоже молодцы — окидывает он всех вокруг взглядом, — могли бы что-то сказать, но нет же, молчат. Трусы».
Из динамиков раздается небольшая речь машиниста, где от лица метрополитена он просит держаться за поручни, брать за руку детей и занимать обе стороны эскалатора, но Василий ее не слышит. Он занят размышлениями о несправедливости мира.
«Хотя лучше уж так, чем дома сидеть» — мужчина поехал в другой конец города, с тремя пересадками в метро, а затем на двух маршрутках, чтобы зайти в один особенный магазин и посмотреть необходимые детали для своей разваливающейся копейки.
Что делало магазин особенным? Он в нем был дважды. Что за детали были нужны? Тут Василий уже не мог вспомнить. Дома какие-то пришли в голову, но, учитывая их реальную необходимость, они так же быстро покинули мысли, как и появились.
Ему никуда было и не нужно в действительности, просто от времени, проведенного с семьей, было тошно. А куда еще деваться? Зимнюю рыбалку он не любил, а в гараже пить с друзьями слишком холодно, да и не пошли бы они, дома сидят, подкаблучники чертовы, вот и приходится как-то выкручиваться. Уж лучше полдня в дороге провести, чем с домашними “отдыхать”.
Перон оказался переполнен людьми.
Василий пытается понять, откуда 6 января столько людей на станции. “Куда все эти придурки едут? В самый канун нового года и то было попроще” — думает он, хотя откуда ему знать? Домашние с трудом уговорили его досидеть до боя курантов по телевизору, но на большее не удалось. Сразу после двенадцати он пошел спать.
“Лучше хорошо выспаться, чем тратить время на такой вздор. Нашли тоже праздник, планета сделала еще один оборот вокруг солнца (или что там значит один год?). Ничего себе событие!”.
На станции появились люди в костюме деда мороза и снегурочки. Все оживились, кто-то даже начал петь.
«Идиоты!» — подумал Василий, пытаясь рассмотреть каждого «идиота» в лицо. Он хотел убедиться, что все они уродливо одетые подростки, либо одинокие никому не нужные старики, либо хотя бы люди с тупым выражением лица, которые на вид и двух слов нормально связать не смогут.
Ожидания не оправдались, большинство людей, поддавшихся “новогоднему настроению”, выглядели нормально, намного более нормально, чем сам Василий, но он бы ни за что это не признал.
Пока он пытался рассмотреть каждого, он оступился. Меньше секунды потребовалось на осознание факта, что он падает, но намного больше, чтобы понять куда. Не зря на перронах существует ограничительная линия.
Мужчина оказался на путях.
Нужно было что-то делать, и он это понимал, но думать мог лишь о том, что все эти идиоты его возненавидели. Они скооперировались, все спланировали и решили его убить. Все пошло не по плану, слишком рано, но все равно скоро приедет поезд и завершит начатое.
Василий сел на рельсы, лицом к людям и уставился в их испуганные лица: «Что, не ожидали, что идея сработает? Ну вот он я, меня сейчас переедет поезд!»
-Прыгай! — кричал крупный мужчина, выставляя руку.
Какой-то худой парень его оттолкнул:
-Ты что несешь, ненормальный? Там же контактный рельс! Не прыгай!
Все замахали руками, крича каждый свое:
-Не прыгай!
-Ложись!
-Вставай.
«Цирк, да и только, — мужчина думал, что у него пересохло в горле, но его это почти не волнует, забавно… а потом что-то тяжелое врезалось в голову.
Рядом упал, треснув вдоль всего экрана, телефон с логотипом надкусанного яблока — “Его кто-то поел, как и меня погрызла жизнь…»
-Очнись, мужик! Приди в себя! — кричал владелец телефона.
-Что? — спросил Василий и испугался собственного голоса. Шок ослаб. — Помогите мне, пожалуйста, помогите! Что делать?
Слезы навернулись на глаза вместе с паникой.
-Посмотри в туннель…
-Зачем? Что делать? Куда смотреть? — перебил Василий.
-Посмотри в туннель! Видишь поезд?
-Нет…
-Значит беги вперед!
-Бегу! — мужчина побежал, неуклюже перепрыгивая препятствия.
Сзади раздался гудок, тоннель вспыхнул ярким светом. Люди на перроне начали махать. Отовсюду снова продолжили доноситься бессвязные крики: «Быстрее. Беги. Ложись. Стой», но Василий не смог бы их разобрать, даже если бы понял, что так можно.
Он почувствовал дуновение ветра, услышал звук приближающегося состава, повернул голову и споткнулся.
Ему показалось, что поезд сейчас его раздавит, но это была иллюзия. Он уже находился за отметкой остановки первого состава, но сейчас поезд остановился еще раньше.
Толпа взорвалась радостными возгласами, Василий обрадовался, но обжигающая боль в груди заставила его забыть про все. Он сжал рубашку, и мир потух.
***
Он открыл глаза, помещение было залито ярким светом. “Рай? Ад? Скорее второе…” — подумал мужчина, но затем услышал голос жены.
-Дорогой, ты проснулся?
Это все же рай!
За радостной мыслью тяжелой наковальней свалилось раскаяние. Как он мог так жить? Он ненавидел окружающих, а ведь именно они его спасли. Он ненавидел дурацкие правила, но ведь именно они помогают избежать таких ситуаций. Он ненавидел больницы и врачей, но вот он здесь, живой. Он ненавидел новый год и рождество, но именно в канун этого дня он будто второй раз родился. Он ненавидел жену и сына, но вот они первые, кого он видит, когда открывает глаза, думая, что это больше никогда не произойдет.
Красные глаза Нины, потекшая тушь, уставший Володя, едва стоящий на ногах, но они счастливы.
-Как я мог быть таким идиотом?
У мужчины возникли слезы. Все еще болело в груди, пару ребер были сломаны, но он радовался боли. Он ее заслужил!
-Разве же ты в этом виноват?
-Я виноват во всем, простите меня!
Он заплакал, громко всхлипывая.
Нина отстранилась. Она еще никогда не видела мужа плачущим, и уже не могла вспомнить у него другие эмоции, кроме недовольства или злости.
-Тебе больно, вызвать врача?
-Мне больно, но врач здесь не поможет, просто обнимите меня.
Они с сыном неуверенно и с опаской обняли. Они чувствовали себя так, будто в Василия вселился демон или инопланетянин захватил тело.
-Я вас очень люблю, простите, что говорил это так редко.
Редко — это приблизительно никогда, и если раньше он врал себе, что выражал любовь иначе, то сейчас он был честен с собой. Он принял свое моральное уродство, решив его истребить.
-И мы тебя очень любим, правда, Вова?
-Правда! — мальчик обнял отца покрепче, заболели треснутые ребра, но мужчина не подал вида.
Впервые за много лет, едва ли не за всю жизнь, он снова был счастлив. Он увидел гирлянду на окне и наконец-то понял, что такое настоящая атмосфера рождества.
